За сегодняшний день он был седьмым визитером. Каждому из них почему-то казалось, что стоит только обронить заветное словосочетание «Мона Лиза», как они выйдут из редакции, облагодетельствованные тремя тысячами франков. Не так все просто, господа! Их нужно заработать! Даже внешне все посетители были похожи – у всех одинаково блуждающие глазки, будто бы высматривающие в комнате сейф, набитый франками.

Первым заявившимся в редакцию был мужчина импозантного вида, в сюртуке с чужого плеча, явно одолженном для того, чтобы произвести на журналистов благоприятное впечатление. Хорошо поставленный голос, уверенная манера держаться выдавали в нем человека значительного, но чье лучшее время осталось в далеком прошлом.

Устроившись на предложенном стуле, он заговорил о том, что мог бы пролить свет на местонахождение «Джоконды», туманно намекнув, что в этом деле не обошлось без международной шайки, промышлявшей кражей музейных полотен. Но для этого ему не помешал бы некоторый аванс.

Крепкое амбре, что тотчас наполнило комнату с его появлением, свидетельствовало о том, что он вполне мог бы довольствоваться и десятью франками. Деньги Жаклин выделила из кассы редакции, надеясь в глубине души, что это последняя их встреча.

Второй посетитель был не менее колоритен. Остроносый, с торчащим вперед подбородком, он без конца шмыгал носом и подслеповато щурился, будто бы крот, выбравшийся на солнечную поляну. А потом заявил, что картину украл знаменитый вор Люпен, после чего потребовал обещанное вознаграждение. Вот только где искать этого самого Люпена и для чего тот украл картину, которую просто невозможно было продать, не обмолвился даже словом. Зато весьма крепко принялся ругаться, называя главного редактора жуликом и шарлатаном, когда ему отказали в деньгах. Так что репортеру из криминальной хроники месье Самсону пришлось применить силу, чтобы выставить наглеца за порог.

Третьим визитером был молодой франт, работавший в министерстве юстиции. Не отрывая хищного взгляда от хорошенького личика Жаклин, он рассказал о том, что, гуляя по набережной Лувра, заметил молодого человека, в руках которого был рулон, обернутый в бумагу. Жаклин насторожилась – это вполне могла быть картина, вот только внешности прохожего он запомнить не сумел. А потом навязчиво, как это делают самоуверенные молодые люди, принялся приглашать Жаклин в ресторан, уверяя, что является ее давним поклонником, убеждал, что не оставляет без внимания ни одной ее статьи и что самую важную часть информацию она услышит, когда разопьет с ним бутылку шампанского «Вдова Клико».

Осторожно подобрав слова для отказа, Жаклин заверила, что у нее уже имеется молодой человек, с которым она может разделить вечернюю трапезу.

Три последующих визита также ничего не дали. Жаклин даже не запомнила посетителей. И вот теперь еще один визит. Седьмой. Возможно, что столь же безысходный.

– Я знаю, у кого может быть картина, – перешел на шепот вошедший.

– Вот как. Любопытно, – ничего не выражающим тоном произнесла Жаклин. Предыдущие визитеры начинали точно таким же таинственным голосом, однако это ни к чему не привело. – И что вы можете нам поведать?

– А это правда? – неожиданно спросил он.

– Что именно? – Жаклин удивленно подняла на вошедшего глаза.

– По поводу вознаграждения.

– Сущая правда.

– А как вы можете доказать?

– Не самый подходящий случай, чтобы целовать крест, но если вы не верите…

– Нет, что вы! – запротестовал вошедший. – Я вам верю.

– Так что вы нам хотите сообщить?

– Я близкий друг писателя Гийома Аполлинера.

Жаклин лишь качнула головой. Весьма нестандартное начало, чтобы пролить свет на исчезновение «Моны Лизы». А может, он просто не в себе? Пристально посмотрев на гостя, она не обнаружила в нем каких бы то не было странностей: твердый взгляд, связная речь. Все как положено. Нужно выслушать до конца, возможно, продолжение будет более интригующим.

– Это весьма интересно, но у нас с вами был разговор о «Моне Лизе».

– Да, конечно, – торопливо согласился посетитель, – я не забыл. Так вот, хочу вам сказать, что этот господин приобрел статуэтки из музея Лувра. Особенно его интересовало древнеегипетское искусство. Вы ведь знаете, что в Лувре оно представлено наиболее полно, чем где-либо.

Жаклин старалась сохранить спокойствие. Невзрачный посетитель, сидевший перед ней на стуле, был человек, которого она ждала последние сутки, осталось только не спугнуть его ни пренебрежительной интонацией, ни резким словом.

– Вы хотите сказать, что статуэтки для своей коллекции поэт Аполлинер получал прямо из Лувра?

– Именно так.

– И кто же ему их поставлял?

– Вы писали о том, что сохраните втайне наш разговор.

– Разумеется. Это журналистская этика, которой мы строго следуем. Можете говорить совершенно безбоязненно. То, что вы здесь произнесете, не уйдет дальше этих стен.

– Вы внушаете доверие, мадемуазель. Человек, который поставлял им статуэтки… перед вами!

Жаклин невольно опешила.

– Вы хотите сказать, что…

– Именно это я и хотел сказать. Я тот самый человек, который пополнял коллекцию известного поэта Аполлинера Гийома. Он приходил в музей, указывал мне на понравившуюся статуэтку и уходил. Я же выбирал момент, когда смотрительницы не будет рядом, быстро брал ее с витрины, прятал под пальто и уносил. У господина Аполлинера просто не хватало для этого духа.

– И вы можете доказать то, что сказали? – глаза Жаклин стали размерами напоминать чайные блюдца.

– Разумеется! Неужели вы думаете, что я мог бы бездоказательно обвинять уважаемых господ? Минуточку, – сунув руку в карман, он извлек из него небольшую египетскую статуэтку и поставил ее на стол.

У Жаклин перехватило дыхание. Сглотнув, она мгновенно узнала статуэтку, на которую всякий раз обращала внимание, когда приходила в Лувр. Эта была миниатюрная статуэтка Сфинкса, вырезанная из ярко-зеленого нефрита. Голову статуэтки покрывала тончайшая пластинка золота. Работа была тонкой и невероятно искусной. Лицо Сфинкса, застывшее в камне, выглядело столь же загадочным, как и лик самой «Джоконды».

– Боже! – не удержавшись, выдохнула Жаклин. Притронувшись кончиками пальцев к гладкой поверхности, она ощутила холод канувшей эпохи. – И вы просто так вынесли эту статуэтку из Лувра, под пальто? – спросила она, не веря в выпавшую удачу.

– Почему же «просто так»? – почти обиделся гость. – Нужно было выбрать момент, когда никто не смотрит. Так вы дадите мне три тысячи франков? – спросил он, вновь спрятав статуэтку в карман.

Вытащив из стола заготовленный конверт с деньгами, Жаклин протянула его посетителю:

– Возьмите. Они ваши.

– Надеюсь, здесь все в точности? – губы визитера скривились в ироничной улыбке.

– Можете пересчитать… Но давайте вернемся к разговору о «Моне Лизе», не хотите ли вы сказать, что поэт Гийом Аполлинер причастен к ее краже? – произнесла Жаклин, лихорадочно соображая, под каким заголовком следует опубликовать сенсационную новость.

– Именно это я и хочу сказать.

– Но вряд ли он сам крал картину из музея.

– Вы невероятно прозорливы.

– И кто же это сделал?

– Я могу вам это сказать, но сумма в этом случае должна быть увеличена втрое.

– Мне нужно посоветоваться с главным редактором. А вы можете сказать, где сейчас находится «Мона Лиза»?

Улыбнувшись, посетитель произнес:

– Могу. Но опять все зависит от размеров вознаграждения. А теперь извините, мне нужно идти. Дела! – он спрятал конверт во внутренний карман сюртука.

– Надеюсь, что когда мы с вами увидимся в следующий раз, вы мне все расскажете.

– Не сомневайтесь! – проговорил посетитель и хлопнул дверью.

Глава 13. Кто вы, комиссар Лепен?

Вчитываясь в броские названия статей, вышедших за последнее время, комиссар вдруг осознал, что против него ополчился весь свет. Каких-то несколько дней назад едва ли не каждая газета пела ему дифирамбы: называла его лучшим сыщиком Франции, а полицию, что он возглавляет долгие годы, лучшей в мире. И вот теперь прежние заслуги были забыты, он превратился в отрицательного персонажа, сделался мишенью для многочисленных насмешек.